И. Фельд. (продолжение) ТЕТЯ ШУРА

  Рассказывать о Коммуне и при этом не вспомнить тетю Шуру – ну, никак не получится. Тетя Шура – Александра Петровна Пивушкова – это была наша общая коммунарская мама. И может статься, что наш коллективный коммунарский характер был частично сформирован и тетей Шурой.
  Жила тетя Шура в своем доме в Загорске к востоку от железной дороги. Дом стоял на пригорке, прямо под окнами лежала зеленая лужайка. Ее судьба – типичная судьба простой русской женщины ее поколения. К 1941 году она имела на руках двух девочек – Зину и (точно не помню, но, кажется, Валю) – не старше 13 лет. Проводила на войну своего мужа – Ивана Пивушкова – и больше его не видела. Вдовела до конца своей жизни.
  У тети Шуры было при доме свое хозяйство – довольно большой огород-кормилец, корова, мелкая скотинка, куры. В то время, как я с ней познакомился ей было чуть больше сорока лет. По нашим молодым понятиям она была уже женщиной в годах, но с сегодняшней точки зрения тетя Шура была просто молодухой и очень даже ничего себе. Во всяком случае, она тогда была значительно моложе инициаторов этого блога – Ольги Уровой (ее внучки) и Алены Строгановой. Зина была на нее похожа: те же смеющиеся, малость озорные глаза, излучающие доброжелательность, тот же интерес к людям, такая же мягкая, чуть-чуть картавая речь.
  Коммунары у тети Шуры бывали часто. Здесь – в Загорске – мы традиционно отмечали праздники. Здесь мы дружно копали огород, сажали картошку, выкапывали ее. Однажды мы прикатили к тете Шуре на велосипедах (более 70 км). При этом мне и Юре Захарову приказали рвануть вперед и поставить самовар, чтобы к приезду основной группы самовар же пыхтел. Словом, Загорск и дом тети Шуры был нам дом родной. Святое для меня место и поныне. Святое не Лаврой (хотя она, конечно прекрасна), но именно домом тети Шуры.
  Тетя Шура любила всех нас и каждого – по-особенному. Ее корова каждый год телилась телком. Независимо от пола телка всегда звали Борькой. Большая часть этого Борьки отправлялась (небольшими порциями) в Коммуну. Этот ежегодный Борька был единственным мясным продуктом, потребляемым Коммуной. И, конечно, с огорода нам доставалась тети Шурина картошка. Привозил нам ее в Москву дядя Федя – отец Иры Мордановой. Он жил в своем доме (тоже наша любимая база) в селе Василёво при станции Калистово в 20 км от Загорска. По профессии он был машинистом электрички и водил э/поезда по маршруту Загорск-Москва. Тетя Шура доставляла ему на станцию куски Борьки и дары огорода, а в Москве коммунары встречали его поезд, грузили его дары в рюкзаки и отправлялись с этими богатствами на Головановку. Сам дядя Федя тоже снабжал нас картошкой и овощами со своего огорода. Честно говоря, без этой материальной существенной поддержки я не знаю, как бы мы могли прожить.
  Отправляясь в Загорск – к тете Шуре, мы никогда не забывали привести ей какой-нибудь пустячок. На что-нибудь серьезное у нас, естественно, не было средств, но без (хоть и маленького) подарка мы к тете Шуре не заявлялись. Но, отправляясь 31 декабря 1949 г. на встречу 1950 нового года, мы такой традиционный подарочек не захватили. Не помню уже почему; вероятно, закрутились.
  Хватились уже в вагоне электрички. Я предложил спасти положение сочинением песенки в честь тети Шуры. Уже около Мытищ текст –довольно пошловатый – был готов. Женя Строганов начал что-то набренчивать на гитаре. Я ему напевал какой-то бойкий мотивчик. Короче говоря, еще километров за 30-35 до Загорска песенка была готова. Сначала мы с Женей ее исполнили вдвоем. Затем к нам присоединились остальные коммунары, особенно, когда дело доходило до припева: «Теть Шур, теть Шур, теть Шура…». До Загорска мы это песенку спели несколько раз, и она нам всем понравилась. Когда подошли под окна тети Шуриного дома, мы ее грянули уже по-коммунарски слажено. Тете Шуре понравилось. Потом в течение новогодней ночи еще несколько раз возвращались к этой песенке. И то же – на обратном пути в Москву. Словом, песенка в коммуне прижилась.
  А через два месяца мы поехали в Загорск поздравлять тетю Шуру с 8 марта. Сели в вагон, и тут в него ввалилась большая группа туристов. Они, не мешкая, расчехлили две гитары и… Мы не поверили своим ушам, но они дружно запели нашу «Тетю Шуру». Через полгода эту песенку уже пела вся студенческая и туристская Москва. Вот ее незамысловатый текст:
В нашем доме, в нашем доме тетя Шура
Очень видная фигура.
Я скажу вам без прикрас, 
Что тетя Шура просто класс!

  Припев:

  Тёть Шур, тёть Шур, тёть Шура!
  Я люблю Вас без прикрас.
  Тёть Шур, тёть Шур, тёть Шура!
  Я по ночам не сплю – все думаю про Вас.

Мой приятель как-то сдуру
Взял-влюбился в тетю Шуру.
Изменился он с лица
И повторяет без конца:

  Припев:

Если с нашей тетей Шурой 
Вы заведете шуры-муры,
Я скажу вам наперёд,
Что этот номер не пройдет

  Припев:

  Упоминаемый в песенке «мой приятель» тоже реальное историческое лицо – наш студент-менделеевец, бывший офицер-фронтовик. Имени его я уже не помню, да и в нашей компании очутился случайно, но тетей Шурой увлекся и в самом деле стал предметом для наших насмешек.  
  Потом в течение многих лет нам пришлось доказывать авторство этой песни. Никто нам не верил. Она выпорхнула из Москвы. Мы ее встречали в предгорьях Кавказа. Через много лет я рассказал своей жене обстоятельства рождения этой песенки. Она удивилась: как же так, ты же учился в Москве, а «Тетю Шуру» распевал весь студенческий Горький.
  Эдуард Успенский вместе с Элеонорой Филиной ведет теле- и радиопередачу «В нашу гавань заходили корабли». Там исполняют известные песни, утратившие своих авторов. Однажды в этой передаче исполнили «Тетю Шуру». Текст немного отличался от моего. Я послал Успенскому первоначальный авторский текст с описанием обстоятельств того, как он появился на свет. Успенский мне не ответил: видимо, не поверил и подумал, что я – самозванец.
  Но вернемся к тете Шуре. Уже несколько раз после окончания института мы устраивали в ее загорском доме очередной наш коммунарский праздник – День Коммуны. Кстати, именно самый первый День Коммуны (1952 г.) мы провели в ее доме. При этом сама Зина Пивушкова на этот день из своего секретного уральского далека приехать не смогла. Последний раз я видел тетю Шуру году в 64-м или 65-м. Я называю эту дату вполне уверенно, ибо на этот 14-й или 15-й День Коммуны я приехал с малолетним Феликсом, которого нещадно кусали загорские комары. На этом празднике уже точно была Зина и все ее дети – Оля, Марина, Саша.
  Больше я эту замечательную женщину не видел, но знаю, что «коммунарская мама» обо мне спрашивала, интересовалась моей жизнью, передавала мне приветы и добрые пожелания. Ну, и я никогда не забуду светлый образ Александры Петровны Пивушковой, коммунарской мамы – нашей родной тети Шуры.
  О ее кончине мне сообщила Зина, по-видимому, в конце 1981 года. Я называю эту дату потому, что в январе 1982 года я написал стихи памяти тети Шуры. Впрочем, здесь возможен сдвиг по памяти – давно это было. Вот эти стихи (Зина их очень любила и часто цитировала):
По январю белым-бела, 
Как теплоход, зима плыла,
И неизвестный капитан
Вел зиму смело сквозь буран.
Не отходил он от штурвала,
А вьюга мачты сосен рвала, 
И ветер путался в снастях,
Сметая с ветел белый прах.
Звала синеющая даль.
Зима плыла уже в февраль,
А там был март, а там – весна…
Зима плыла, бела, пышна,
Снежна, нарядна, как княжна,
Но у весеннего причала
Всегда бесследно исчезала…

Я никогда не мог понять,
Как это может вдруг исчезнуть
Зима ли, красота ли, честность, 
Любимый друг иль даже мать.
 А если нет исчезновенья, 
А есть лишь перевоплощенье
Зимы в весну, а матерей –
В своих оставленных детей?
Кто может верно знать об этом?
Нл, значит, где-то знойным летом
По-прежнему еще плывет
Зима, как белый теплоход.
  Эти коммунарские воспоминания были бы очень неполными без этого рассказа о нашей любимой тете Шуре. Вечная ей память!