Фельд успел раньше... Я второй день собираюсь написать о дяде Изе. Вчера не стала - боялась, что прочитает Фельд, которому могли еще не сообщить эту печальную новость. А сегодня увидела, что он сильнее меня, потому что, несмотря ни на, что написал. Я знала, что Спектор сдает. Тетя Галя Гончарова держала меня в курсе и я знала, что после того как он расстался с работой на него хлынули проблемы со здоровьем, но не верила, что он не выдержит. Казалось солнышко засветит, дача начнется и он воспрянет, впряжется во всякие дела и снова станет тем самым дядей Изей, которого я знала всю жизнь. Шумного, бодрого, доброго, все о нас, детях Коммуны знающего и помнящего. Он всегда поздравлял нас всех с праздниками, днями рождения и расспрашивал подробно про жизнь, мужей, детей и внуков. Ему в жизни ничего не доставалось легко. И послевоенная голодная учеба в Москве, и работа на ответственных должностях в химической промышленности и дача, которую он построил и обустроил по своему разумению (помню как Фельд восхищался тем, как Спектор все замечательно устроил. Помню, как мам и вся женская половина Коммуны переживали, что Изька никак не жениться и радовались, когда у него, позже всех в Коммуне родился сын. Он был очень шумным в молодости, его голос был слышен раньше всех, издалека, когда гуляла Коммуна. Он был вернейшим другом для всех девочек, с которыми он учился - тетя Таня, тетя Элла, тетя Галя, тетя Сима. Для него они все были родными, такими же как вся Коммуна. У него, над которым вечно подтрунивали, было большое сердце, которое вместило всех. Он звонил мне, когда не стало мамы с папой, очень переживал за Женьку, который бросил учиться и служил в армии. Все они вместе - родители, Коммуна, все их друзья были нашим щитом, который всю жизнь хранит нас от горестей и бед. Их все меньше здесь, на земле. А мы без них все беззащитнее, несмотря на жизненный опыт, детей и внуков. Наша любовь всегда с тобой, дядя Изя, прости нас, если что не так...

ПРОЩАЛЬНОЕ СЛОВО ДРУГУ, КОММУНАРУ ИСААКУ ЭЛЬЕВИЧУ СПЕКТОРУ – ИЗЕ БОЛЬШОМУ

  Ну, вот и ты, дружище, оставил нас и навсегда уходишь в небытие. Мы с тобой знаемся 65 лет, и за эти годы мы стали больше, чем друзьями. У меня никогда не было родного брата, но я не думаю, что (если бы таковой имелся в наличии) я испытывал бы к нему более братские чувства, чем к тебе. Мы всегда – все эти 65 лет – могли ПОЛНОСТЬЮ располагать друг другом. Другого друга-брата в Коммуне у меня не было. Женя для этой роли не подходил: он был моим гуру. Юру я очень любил, но братом его не ощущал: этому мешал его аристократизм. А Влад Худзик вообще не в счет – я с ним одну похлебку не хлебал. Так что сегодня я расстаюсь с моим единственным братом.

    Я не стану сейчас живописать, что ты был за человек. Скажу только, что был талантливый трудяга и оставил видимые следы своей деятельности на Головановке, в Дзержинске, в Москве, под Москвой – на реке Дубне. И во всех этих местах остаются жить твои друзья, которые очень горюют от твоего ухода.

      К кому я теперь позвоню, когда мне будет очень плохо? С кем я теперь поделюсь, когда мне будет очень хорошо? Куда мне теперь позвонить на День Победы? Ты молчишь, а я не знаю.

       На блогге «Коммунары» есть фото, где последний раз мы вместе. Этому фото еще нет и года. Оба мы там, конечно, далеко не орлы, но пропустить пару стопарей еще очень даже могли. И пошуметь – тоже могли. Теперь ты молчишь, а мне трудно писать – слезы заливают глаза.

       В последние годы мы с тобой отмечали очередной День Коммуны по телефону: ты на Дубне, я – в Дзержинске наполняли рюмахи, стукали ими по телефонной трубке, желали друг другу всего хорошего и выпивали. В этом году я, конечно, могу позвонить Майе (и обязательно позвоню), но выпить с ней не получится. Так что, дорогой мой друг-брат, придется мне в одиночку опрокинуть рюмку за нашу Коммуну и за светлую память о тебе, Жене, Нине, Зине, Ире, Юре, Владике и за остальных наших любимых и незабываемых друзей.

     Ты прости меня, Изя, что я не приеду и не брошу тебе прощальную горсть земли. Я сам сегодня уже частично там, где находишься ты. Я теперь «невыездной, и ты это хорошо знаешь. Но я не говорю тебе «прощай». Мы, конечно, не сможем теперь повторить наше последнее фото, но все остается, как всегда. Для меня ты остался со мной: мы уйдем отсюда вместе.

            Твой друг-брат, Изя Маленький