Сообщения
пятница, 29 января 2010 г.
"Бемби" на стадионе "Наука"?
То, что на снимке "Бемби" - в этом сомнений нет:-)
воскресенье, 24 января 2010 г.
Девушки из Загорска
11 июля 1946 г
Слева в нижнем ряду сидят Ира Морданова и Зина Пивушкова.
Вот так, взявшись за руки, они и отправились из своего 10"Б" класса школы №3 г. Загорска поступать в Менделеевку.
суббота, 23 января 2010 г.
Институт, общественная работа
На самом деле слово "общественная работа" вряд ли понятно сегодняшним детям. Даже нашим детям и внукам коммунаров, я уж не говорю о правнуках. А тогда общественная жизнь человека, а может это теперь называют социальная, начиналась в школе - октябренок, пионер, комсомолец и как венец творения - член партии. Плохо это или хорошо мне трудно судить, поскольку все общие ступеньки, которые для всех я тоже прошла, ну а в члены партии выбирали и этот выбор в те времена когда я по возрасту подошла к этому рубежу был настолько формализован (эти самые знаменитые годы застоя были), что про партийную деятельность я могу судить только со слов мамы и папы. Поэтому не здесь, а где-нибудь в рассказах об их жизни после института. Так вот общественная работа это то поручение, которое тебе дал коллектив - группа, курс или другая структурная единица комсомольской организации (Господи, выражаюсь прямо как в своих научных отчетах!) и которое ты должен выполнить в свое свободное время совершенно безвозмездно. Наверное жутковато звучит при таком описании. На самом деле это не так страшно, поскольку это могла быть организация вечеров отдыха, участие в санитарной комиссии в общежитии (нет, не медики, а твои же товарищи, могли прийти и устроить тебе разнос за свинарник в комнате, например), тот же самый студсовет, о котором я уже писала, диспуты на политические и общественные темы - ведь чтобы беседа получилась ее тоже нужно уметь организовать, помощь тем, кому трудно учиться, а это наверняка было необходимо, особенно тем, кто пришел с войны и последний раз видел учебники еще до ее начала. И наверное еще много чего. Когда появилась целина - студенты стали ездить на уборку урожаев, правда за это уже немного платили, когда появилась картошка - не знаю, но мы ездили в сентябре убирать подмосковную картошку, нас снимали с учебы. Конечно в таких случаях студентов использовали как бесплатную рабочую силу, но очень немногие сознательно избегали такой общественной работы. У мня остались замечательные воспоминания и о стройотряде и о картошке - да работа была не интеллектуальная, зато на свежем воздухе и среди своих и это помогало лучше узнать друг друга и в конечном счете помогало учиться. Вот так я об этом думаю!
Не надо забывать еще и то, что тогда было совсем другое информационное пространство - железный занавес опустили вокруг СССР достаточно скоро после войны и мы превратились в изолированный от окружающего мира остров. Наши друзья - иностранные студенты конечно приносили частицу другой жизни, но "узок круг этих людей", да и после войны страны прошедшие через были заняты своим восстановлением, возвращением к нормальной жизни и все наши были сильно на это заряжены. Я не знаю кто из коммунаров какой общественной работой занимался. Но, зная их всю жизнь, я совершенно уверена, что никто из них не стоял в стороне и не занимался только своими проблемами. Мама всегда с удовольствием рассказывала о лыжных кроссах, о том как любил их тренировать Постников и как радостно было выигрывать у подруг, которые тоже не любили проигрывать! Кстати, когда я училась в институте он еще заведывал кафедрой физкультуры и родители притащились на какие-то лыжные соревнования в которых я участвовала. Я лыжи люблю, но спортивной злости никогда у меня не было и когда я свою дистанцию добежала на финише ждали родители вместе с Сей Сеичем и мама передала мне его слова: " Сачок, она совсем свежая пришла, не выложилась!" Вот тебе и связь поколений! Про своих я этого сказать не могу - они выкладывались до конца в любом деле, которое делали.
И еще про пространство. Да, про жизнь за границей можно было узнать только из трофейного кино и той переводной литературы, которая хоть и была в большом дефиците, но появлялась на полках книжных магазинов. Да, телевидение только зарождалось и было чудом, но каждый новый фильм в кинотеатре ходили смотреть все! Это теперь легко говорить, о том что то кино лакировало советскую действительность, а тогда они пели песни из всех новых фильмов, а про фильм Золушка мама всегда говорила, что по тем временам это был очень смелый фильм, поскольку в нем была фраза короля :"Связи связями, но надо же и совесть иметь"! вроде бы позволяющая встать рядом с сильными мира сего. На производственную практику отправляли на любое профильное предприятие нашей необъятной Родины (ну не на Камчатку, конечно) и ты ехал (за государственный счет) в совершенно неизвестный мир, поскольку мог попасть туда, где люди говорят на своем языке - украинском, грузинском, белорусском, татарском - любом и живут совсем не так, как тебе привычно. И все это рождало ощущение единой большой страны, дела, которому ты служишь, чувства, что от тебя зависит то, как будет складываться жизнь дальше и даже, что ты хозяин своей жизни. Конечно потом жизнь вносила много чего, но в них я это видела и ощущала всегда, когда бы мы не встретились на протяжении всех этих почти пятидесяти лет пока они встречались на День Коммуны.
Не надо забывать еще и то, что тогда было совсем другое информационное пространство - железный занавес опустили вокруг СССР достаточно скоро после войны и мы превратились в изолированный от окружающего мира остров. Наши друзья - иностранные студенты конечно приносили частицу другой жизни, но "узок круг этих людей", да и после войны страны прошедшие через были заняты своим восстановлением, возвращением к нормальной жизни и все наши были сильно на это заряжены. Я не знаю кто из коммунаров какой общественной работой занимался. Но, зная их всю жизнь, я совершенно уверена, что никто из них не стоял в стороне и не занимался только своими проблемами. Мама всегда с удовольствием рассказывала о лыжных кроссах, о том как любил их тренировать Постников и как радостно было выигрывать у подруг, которые тоже не любили проигрывать! Кстати, когда я училась в институте он еще заведывал кафедрой физкультуры и родители притащились на какие-то лыжные соревнования в которых я участвовала. Я лыжи люблю, но спортивной злости никогда у меня не было и когда я свою дистанцию добежала на финише ждали родители вместе с Сей Сеичем и мама передала мне его слова: " Сачок, она совсем свежая пришла, не выложилась!" Вот тебе и связь поколений! Про своих я этого сказать не могу - они выкладывались до конца в любом деле, которое делали.
И еще про пространство. Да, про жизнь за границей можно было узнать только из трофейного кино и той переводной литературы, которая хоть и была в большом дефиците, но появлялась на полках книжных магазинов. Да, телевидение только зарождалось и было чудом, но каждый новый фильм в кинотеатре ходили смотреть все! Это теперь легко говорить, о том что то кино лакировало советскую действительность, а тогда они пели песни из всех новых фильмов, а про фильм Золушка мама всегда говорила, что по тем временам это был очень смелый фильм, поскольку в нем была фраза короля :"Связи связями, но надо же и совесть иметь"! вроде бы позволяющая встать рядом с сильными мира сего. На производственную практику отправляли на любое профильное предприятие нашей необъятной Родины (ну не на Камчатку, конечно) и ты ехал (за государственный счет) в совершенно неизвестный мир, поскольку мог попасть туда, где люди говорят на своем языке - украинском, грузинском, белорусском, татарском - любом и живут совсем не так, как тебе привычно. И все это рождало ощущение единой большой страны, дела, которому ты служишь, чувства, что от тебя зависит то, как будет складываться жизнь дальше и даже, что ты хозяин своей жизни. Конечно потом жизнь вносила много чего, но в них я это видела и ощущала всегда, когда бы мы не встретились на протяжении всех этих почти пятидесяти лет пока они встречались на День Коммуны.
среда, 20 января 2010 г.
Болгарское землячество в МХТИ
Надпись на обороте: Неорганики и болгары на факультетском вечере органического факультетаФото не очень хорошего качества, но в центре вижу маму (Пивушкову), а чуть выше Нину Петрову (Бемби) и, кажется, Симу Голубову
Гёчев и Джамбов в Загорске
Джамбов (стоит) и Гёчев
Подробней о них написала Алёна У бабушки всегда были собаки, иногда породистые овчарки с грозными именами, Ирма или Ардон, иногда такие беспородные, как этот. Последнего пёсика, который жил в Загорске звали Топка, и он очень был похож на этого.
вторник, 19 января 2010 г.
Институт, продолжение
Вообще-то я думала, что писать будем все - мне трудно написать одинаково подробно обо все членах коммуны - ведь я их знаю уже с тех пор, как их сохранила детская память, а все что я выдаю про их студенческую жизнь - мои воспоминания и рассказы мамы во взрослой интерпретации.
И еще прозвищах. Глядя на фотографию Захарова всплыло "Юрка-американец". Называли его так или это навеяно американской миссии его отца, о которой мы разговаривали с Юркой Захаровым-средним (хотела написать младшим, но вовремя сообразила, что внук - тоже Юрка) 8 января у меня на Ферсмана. Тем не менее я помню что в детстве Захарова побаивалась - самый большой, на фотографии в кожаном пальто жутко красивый (обязательно поищу в нашем плюшевом альбоме), а я всегда стеснялась красивых мужчин. И какой-то американский след в памяти тянется.
Однако же после войны в Россию приехали учиться ребята из стран победившего социализма или социалистического лагеря, как это тогда называли, и фотография о загорском шабаше повод написать о них. Я ужасно любила этих самых братьев-славян, которые попали на фото. Вообще-то их было трое Георгий Гьочев, Георгий Панков и Гошо Джамбов (или он тоже был Георгий, а его так называли - к стыду своему не знаю)- братья-болгары, которых занесло учиться на химиков из страны, в которой вряд ли так уж развита была химическая промышленность. Они по полной программе окунулись в голодный студенческий быт и учебу. И наравне с нашими ездили копать теть Шурин огород. И вместе со всеми ходили на демонстрации 7 ноября и 1 мая. И пели песни под папину семиструнку, причем голос у Джамбова был роскошный - бархатный баритон и они с отцом всегда пели на два голоса. Не знаю насколько хорошо они говорили по-русски в те годы, но когда я с ними познакомилась они знали русский язык наверное лучше меня. Этот совершенно замечательно нежный болгарский акцент, этот мягкий юмор Георгия Гьочева, и благородная сдержанность манер и удивительная смесь иностранного и нашего родного. В советские годы он был представителем Болгарии в организации под названием СЭВ. Георгия Панкова я никогда не видела и не очень знаю насколько он близок был с нашими в те годы, знаю, что в 70-е он был министром химической промышленности Болгарии. И самый близкий и любимый дядя Гошо Джамбов. Они с отцом были очень близки, по-моему даже по братски близки. Я не знаю как это объяснить, это какое-то мое внутреннее ощущение. Он был совершенно свойский парень, который любил всех нас (я имею в виду в данном случае и семью и коммуну и всех своих однокашников по менделеевке) и, пока работал в Москве, а он был торгпредом Болгарии в России достаточно долго, с конца 70-х лет 5 или 7, жил с нами одной жизнью. Это было так здорово! И я знаю, что все русские друзья его очень любили.
Конечно во время учебы они влюблялись в русских девушек и когда появился спектакль "Варшавская мелодия" мама говорила, что и в их компании были подобные истории. И фигурировали там и тетя Зина и тетя Майя и тетя Сима Голубова. Но подробностей я не знаю, а выдумывать не хочу. Из всех троих русскую жену увез только Георгий Гьочев и тетя Галя Гончарова до сих пор с ней перезванивается перед 9 мая
Фото по теме
Очередной шабаш в Загорске
Гёчев и Джамбов в Загорске
Болгарское землячество в МХТИ
Братья-славяне
И еще прозвищах. Глядя на фотографию Захарова всплыло "Юрка-американец". Называли его так или это навеяно американской миссии его отца, о которой мы разговаривали с Юркой Захаровым-средним (хотела написать младшим, но вовремя сообразила, что внук - тоже Юрка) 8 января у меня на Ферсмана. Тем не менее я помню что в детстве Захарова побаивалась - самый большой, на фотографии в кожаном пальто жутко красивый (обязательно поищу в нашем плюшевом альбоме), а я всегда стеснялась красивых мужчин. И какой-то американский след в памяти тянется.
Однако же после войны в Россию приехали учиться ребята из стран победившего социализма или социалистического лагеря, как это тогда называли, и фотография о загорском шабаше повод написать о них. Я ужасно любила этих самых братьев-славян, которые попали на фото. Вообще-то их было трое Георгий Гьочев, Георгий Панков и Гошо Джамбов (или он тоже был Георгий, а его так называли - к стыду своему не знаю)- братья-болгары, которых занесло учиться на химиков из страны, в которой вряд ли так уж развита была химическая промышленность. Они по полной программе окунулись в голодный студенческий быт и учебу. И наравне с нашими ездили копать теть Шурин огород. И вместе со всеми ходили на демонстрации 7 ноября и 1 мая. И пели песни под папину семиструнку, причем голос у Джамбова был роскошный - бархатный баритон и они с отцом всегда пели на два голоса. Не знаю насколько хорошо они говорили по-русски в те годы, но когда я с ними познакомилась они знали русский язык наверное лучше меня. Этот совершенно замечательно нежный болгарский акцент, этот мягкий юмор Георгия Гьочева, и благородная сдержанность манер и удивительная смесь иностранного и нашего родного. В советские годы он был представителем Болгарии в организации под названием СЭВ. Георгия Панкова я никогда не видела и не очень знаю насколько он близок был с нашими в те годы, знаю, что в 70-е он был министром химической промышленности Болгарии. И самый близкий и любимый дядя Гошо Джамбов. Они с отцом были очень близки, по-моему даже по братски близки. Я не знаю как это объяснить, это какое-то мое внутреннее ощущение. Он был совершенно свойский парень, который любил всех нас (я имею в виду в данном случае и семью и коммуну и всех своих однокашников по менделеевке) и, пока работал в Москве, а он был торгпредом Болгарии в России достаточно долго, с конца 70-х лет 5 или 7, жил с нами одной жизнью. Это было так здорово! И я знаю, что все русские друзья его очень любили.
Конечно во время учебы они влюблялись в русских девушек и когда появился спектакль "Варшавская мелодия" мама говорила, что и в их компании были подобные истории. И фигурировали там и тетя Зина и тетя Майя и тетя Сима Голубова. Но подробностей я не знаю, а выдумывать не хочу. Из всех троих русскую жену увез только Георгий Гьочев и тетя Галя Гончарова до сих пор с ней перезванивается перед 9 мая
Фото по теме
Очередной шабаш в Загорске
Гёчев и Джамбов в Загорске
Болгарское землячество в МХТИ
Братья-славяне
Очередной шабаш в Загорске
Именно так подписаны эти фотографии в фотоальбоме
Комментирует Фельд
Слева Изя "Большой"
Комментирует Фельд
Верхний ряд (слева направо: Вера Качалкина, Гёчев, Валя Егорова (подружка Иры Мордановой, учительница).
Нижний ряд (слева направо):
Гошо Джамбов, Нина Петрова (Бемби), Зина Пивушкова, Изя Спектор, Майя Хващевская, Фельд.
Офицер с гитарой (Строгановской, между прочим)- имя не помню, но это тот самый "мой приятель", который "как-то сдуру взял-влюбился в тетю Шуру" (см. рассказ о тете Шуре от 16 февраля 2010 г.).
Время съемки (снимает Женя Строганов) - октябрьские праздники 1950 г.
понедельник, 18 января 2010 г.
И снова институт, Строгановы
Понятно, что в моих воспоминаниях есть этот перекос - все больше о родителях, но я не знаю таких подробностей о других коммунарах - кто откуда приехал и почему в Менделеевке оказался. Очень хорошо, что прорезалась тетя Элла, которая училась вместе с ними и наверняка сможет частично это восполнить. Надеюсь, что другие дети коммуны тоже подтянутся.
Дальше мои воспоминания ведут к студенческому быту. Общежитие на Головановке вряд ли так уж отличалось от других студенческих общежитий того времени в плане комфорта и организации быта. А вот то, что для живших там ребят это был дом, которым они сами управляли - почти наверняка. Конечно, расселением занимался деканат, но был и такой грозный орган, который назывался "Студсовет" или студенческий совет, если расшифровать это сокращение, который ведал и распорядком и правилами общежития и многими другими оргвопросами. Наша команда образовалась из двух комнат - мужской и женской, поскольку питаться в Москве на стипендию в одиночку было не слишком сытно. Посмотрите на их фотографии тех времен - для меня они все красивые и молодые, но никого нет с лишним весом, как теперь это называют. Объединение коммунаров строилось по простому принципу - все что имеем - в общий котел. Каждый день дежурный по коммуне готовил еду на восемь человек. Они же придумали слово МОП - младший обслуживающий персонал - помощник дежурного, который мыл посуду и помогал по хозяйству. Дежурили все и мальчики и девочки, никаких поблажек и разговоров на тему умею-не умею быть не могло. Есть хочешь - работай. Большим подспорьем для Коммуны был подмосковный огород - у тети Шуры Пивушковой, которая жила недалеко от Загорской лавры. Ребята помогали его обрабатывать, а тетя Шура делилась картошкой. (сюда бы песню!) Ребята подрабатывали разгрузкой вагонов - эти деньги тоже шли в общий котел. Была у них знаменитая история с гороховым супом, который забродил раньше, чем его съели, но подробностей не помню. Как у всякого общественного объединения у Коммуны был свой управляющий орган Президент и завхоз или казначей. Бессменным Президентом Коммуны был отец (кстати он пробыл на этом посту лет 49 или 50, если считать с 1946 г, достойно книги рекордов Гиннеса), а деньгами распоряжалась Майя Хвощевская. Общий котел был не только для еды - на эти же деньги покупали одежду, причем коммуна решала кому что нужно в первую очередь. Самыми дальними, приехавшими поступать в Москву и не имеющие близко никакой поддержки были Изя Спектор и мама - Нина Петрова. Изя приехал из Еврейского национального округа со столице Биробиджан. Кто не помнит где это не поленитесь, посмотрите карту нашей великой Родины - мало не покажется. А мама, как я уже говорила - с Камчатки. Что за скарб был у Изи мне трудно сказать. А мама по тем временам была одета не так уж плохо. Там, на Камчатке было много товаров из Китая и Японии и я конечно не знаю какого происхождения был крепдешин, который бабушка привезла в 1952 г., когда их семья перебралась в столицу, но пару маминых крепдешиновых платьев старых времен я помню. Очень были клевые. Но где мама и где Камчатка, а на всю жизнь не запасешь! Поэтому и решала Коммуна - кому нужнее на того и скидывались.
Конечно все они были задорными сорви-головами, а может в этом сказалось веяние времени - они называли друг друга Женька, Ирка, Изька, Майка - причем так было всегда, сколько я их помню. Моя младшая сестра, когда начала говорить тоже называла их так - как маленькие дети которые запоминают то, что слышат, а потом привыкла, да так и звала. У меня в ушах стоят их голоса, окликающие друг друга - столько любви и нежности может заключаться в этом небрежно произнесенном имени! Были и прозвища. Когда "исчез" Худзик в комнату к папе, Изе и Юре Захарову подселили тощего, чернявого, цыганистого еврейского мальчика Изю Фельдштейна. Может быть прозвища начались и с него - уж больно остер язык у этого младшего члена Коммуны. Во-первых, Изя Спектор, рост которого примерно 1метр и 50 сантиметров, тут же превратился в Изю Большого, поскольку он был старше по возрасту. А Изя Фельдштейн, как младший, с нормальным мужским ростом порядка 1 метр 70 сантиметров тут же превратился в Изю Маленького (что за комиссия, Создатель, два Исаака на одну Коммуну!). Правда Фельдштейн в итоге навечно стал Фельдом и это студенческое прозвище стало и его авторским псевдонимом, свои стихи и книги он подписывает так. Майя Хвощевская превратилась в Хвощ, а Нина Петрова - Бэмби. т. Майино прозвище я узнала случайно - не очень-то ее так звали в те времена, которые я сознательно помню. А мама стала Бэмби навсегда. В послевоенные годы крутили трофейное немецкое и американское кино, полученное в порядке оказания помощи союзниками в войне. Тогда в России впервые увидели Диснеевские мультики и олененок Бэмби с широко открытыми на мир глазами дал прозвище маме у которой были такие же огромные и широко открытые глаза. Близость девочек, которые оторваны от дома и живут в одной комнате получилась сестринская. В более поздние годы я прекрасно помню как т. Зина приезжала в Москву из своего очень далекого Усть-Каменогорска и как они с мамой не отрывались друг от друга и не могли наговориться. Я помню, как т. Майя вытащила мать покататься на горных лыжах в Цейское ущелье, когда мы с Иркой были уже достаточно взрослыми и какие счастливые физиономии были на их фотографиях, привезенных оттуда. Наверняка у них были споры и конфликты - по другому не бывает, когда четыре разных характера помещены в одну комнату, но не это было главным! С тетей Ирой Мордановой немного сложнее - она была наиболее сдержанным человеком из этой четверки и еще тетушки сплетничали, что она очень любила моего отца. И все же, все же, все же даже это не могло испортить эту самую небывалую на свете женскую дружбу - я ее видела и чувствовала всегда, когда они собирались вместе.
Предыдущее
Дальше мои воспоминания ведут к студенческому быту. Общежитие на Головановке вряд ли так уж отличалось от других студенческих общежитий того времени в плане комфорта и организации быта. А вот то, что для живших там ребят это был дом, которым они сами управляли - почти наверняка. Конечно, расселением занимался деканат, но был и такой грозный орган, который назывался "Студсовет" или студенческий совет, если расшифровать это сокращение, который ведал и распорядком и правилами общежития и многими другими оргвопросами. Наша команда образовалась из двух комнат - мужской и женской, поскольку питаться в Москве на стипендию в одиночку было не слишком сытно. Посмотрите на их фотографии тех времен - для меня они все красивые и молодые, но никого нет с лишним весом, как теперь это называют. Объединение коммунаров строилось по простому принципу - все что имеем - в общий котел. Каждый день дежурный по коммуне готовил еду на восемь человек. Они же придумали слово МОП - младший обслуживающий персонал - помощник дежурного, который мыл посуду и помогал по хозяйству. Дежурили все и мальчики и девочки, никаких поблажек и разговоров на тему умею-не умею быть не могло. Есть хочешь - работай. Большим подспорьем для Коммуны был подмосковный огород - у тети Шуры Пивушковой, которая жила недалеко от Загорской лавры. Ребята помогали его обрабатывать, а тетя Шура делилась картошкой. (сюда бы песню!) Ребята подрабатывали разгрузкой вагонов - эти деньги тоже шли в общий котел. Была у них знаменитая история с гороховым супом, который забродил раньше, чем его съели, но подробностей не помню. Как у всякого общественного объединения у Коммуны был свой управляющий орган Президент и завхоз или казначей. Бессменным Президентом Коммуны был отец (кстати он пробыл на этом посту лет 49 или 50, если считать с 1946 г, достойно книги рекордов Гиннеса), а деньгами распоряжалась Майя Хвощевская. Общий котел был не только для еды - на эти же деньги покупали одежду, причем коммуна решала кому что нужно в первую очередь. Самыми дальними, приехавшими поступать в Москву и не имеющие близко никакой поддержки были Изя Спектор и мама - Нина Петрова. Изя приехал из Еврейского национального округа со столице Биробиджан. Кто не помнит где это не поленитесь, посмотрите карту нашей великой Родины - мало не покажется. А мама, как я уже говорила - с Камчатки. Что за скарб был у Изи мне трудно сказать. А мама по тем временам была одета не так уж плохо. Там, на Камчатке было много товаров из Китая и Японии и я конечно не знаю какого происхождения был крепдешин, который бабушка привезла в 1952 г., когда их семья перебралась в столицу, но пару маминых крепдешиновых платьев старых времен я помню. Очень были клевые. Но где мама и где Камчатка, а на всю жизнь не запасешь! Поэтому и решала Коммуна - кому нужнее на того и скидывались.
Конечно все они были задорными сорви-головами, а может в этом сказалось веяние времени - они называли друг друга Женька, Ирка, Изька, Майка - причем так было всегда, сколько я их помню. Моя младшая сестра, когда начала говорить тоже называла их так - как маленькие дети которые запоминают то, что слышат, а потом привыкла, да так и звала. У меня в ушах стоят их голоса, окликающие друг друга - столько любви и нежности может заключаться в этом небрежно произнесенном имени! Были и прозвища. Когда "исчез" Худзик в комнату к папе, Изе и Юре Захарову подселили тощего, чернявого, цыганистого еврейского мальчика Изю Фельдштейна. Может быть прозвища начались и с него - уж больно остер язык у этого младшего члена Коммуны. Во-первых, Изя Спектор, рост которого примерно 1метр и 50 сантиметров, тут же превратился в Изю Большого, поскольку он был старше по возрасту. А Изя Фельдштейн, как младший, с нормальным мужским ростом порядка 1 метр 70 сантиметров тут же превратился в Изю Маленького (что за комиссия, Создатель, два Исаака на одну Коммуну!). Правда Фельдштейн в итоге навечно стал Фельдом и это студенческое прозвище стало и его авторским псевдонимом, свои стихи и книги он подписывает так. Майя Хвощевская превратилась в Хвощ, а Нина Петрова - Бэмби. т. Майино прозвище я узнала случайно - не очень-то ее так звали в те времена, которые я сознательно помню. А мама стала Бэмби навсегда. В послевоенные годы крутили трофейное немецкое и американское кино, полученное в порядке оказания помощи союзниками в войне. Тогда в России впервые увидели Диснеевские мультики и олененок Бэмби с широко открытыми на мир глазами дал прозвище маме у которой были такие же огромные и широко открытые глаза. Близость девочек, которые оторваны от дома и живут в одной комнате получилась сестринская. В более поздние годы я прекрасно помню как т. Зина приезжала в Москву из своего очень далекого Усть-Каменогорска и как они с мамой не отрывались друг от друга и не могли наговориться. Я помню, как т. Майя вытащила мать покататься на горных лыжах в Цейское ущелье, когда мы с Иркой были уже достаточно взрослыми и какие счастливые физиономии были на их фотографиях, привезенных оттуда. Наверняка у них были споры и конфликты - по другому не бывает, когда четыре разных характера помещены в одну комнату, но не это было главным! С тетей Ирой Мордановой немного сложнее - она была наиболее сдержанным человеком из этой четверки и еще тетушки сплетничали, что она очень любила моего отца. И все же, все же, все же даже это не могло испортить эту самую небывалую на свете женскую дружбу - я ее видела и чувствовала всегда, когда они собирались вместе.
Предыдущее
воскресенье, 17 января 2010 г.
Я вспоминаю...
"Коммунары" - это был центр притяжения для всех "некоммунаров"! Там все были отличными ребятами, но было два особенных солнечных человека - это Женя Строганов и Зина Пивушкова! Их солнечность была разная: Зина была необыкновенно жизнерадостная, легкая, с замечательным неунывающим характером (кстати эти ее качества сохранились и много позже). А солнечность Жени шла от доброты и щедрости, и не по возрасту - мудрости души. Мы их очень любили и помним всегда.
Элла "Фин" (так называла меня Зина)
Элла "Фин" (так называла меня Зина)
суббота, 16 января 2010 г.
Строгановы, институт, продолжение
Я не думаю, что отец был отличником, во всяком случае английский он так и не выучил и мама всю жизнь его этим третировала. У него была блестящая память - он говорил мне, что никогда не записывал лекций, поскольку помнил содержание и без записей. Рисовал он прекрасно, поэтому все связанное с черчением не представляло никакого труда. Ну а поскольку после института его оставили в аспирантуре на кафедре физики, то с точными науками наверное тоже не было проблем. Мне кажется, что вокруг отца все время кипело какое-то действие. Он был старше большинства своих одногруппников, хотя до старости выглядел моложе своих лет. Во время войны он вступил в партию и проповедовал равенство и братство и счастье для всех независимо от пола, цвета кожи и всяческих других признаков. И делал все, чтобы это самое всемирное счастье наступило.
Уже после того как отца не стало я нашла на даче несколько листочков с записками, которые он начал писать как раз о послевоенной Менделеевке. Там была описана история, которая произошла в 1947 году с одним из его друзей Владиком Худзиком. Первые годы после войны в нашей стране как бы забыли о врагах народа и борьбе с ними. Уж очень дорого досталась победа, слишком многое было разрушено и первой задачей было хоть как-то начать в этих условиях жить. Опомнились правители тогда, когда поняли, что слишком много воинов, освобождавших Европу повидали другую жизнь, что слишком много появилось командиров, вкусивших Победу и свободу и управлять ими будет не так просто! И снова начались процессы и чистки. Не миновали они и наш институт. Отец писал, что его вызвал тогдашний проректор по учебной работе Жаворонков и сказал:"Передай Худзику, чтобы как можно быстрее исчез из института и не появлялся в общежитии. Он в списке, как член семьи врага народа". Отец вышел от него обескураженный. Во-первых, он считал, что Владька отличный парень и вся эта ситуацию страшно несправедлива. А во-вторых, хотя ни разу в жизни со мной на эту тему не говорил, наверняка знал, что в таких ситуациях нужно не рассуждать, а действовать. И они начали действовать. Не знаю какие документы были у него на руках - видимо какие-то были. Стало быть надо бежать. Самым трудным было найти деньги, поскольку все они жили на студенческую стипендию и подработку типа разгрузки вагонов, которая миллионы не приносила. Как они сумели за день собрать сумму достаточную для покупки билета на поезд понятия не имею. Наверное собрали у всех, у кого смогли. Худзик исчез из Москвы и как впоследствии оказалось, осел в Саратове, закончил там медицинский институт и когда в середине 60-х приехал в Москву нашел отца. Я помню папин ликующий голос, который кричит в телефон кому-то из Коммуны:"Ты знаешь кто мне сегодня звонил? Владька Худзик! Он жив, он в Москве, он хочет всех видеть!". И так они и поступали - если видели несправедливость, которую одолеть было не под силу вставали стеной, чтобы минимизировать ее действие. И во всех ситуациях они были не столько говорителями, сколько делателями. Был такой старый анекдот "В чем разница между большевиками и коммунистами? Большевики говорят: "Делай как я!", а коммунисты: "Делай как я говорю!". Так вот они были большевиками.
Предыдущее
Следующее
Уже после того как отца не стало я нашла на даче несколько листочков с записками, которые он начал писать как раз о послевоенной Менделеевке. Там была описана история, которая произошла в 1947 году с одним из его друзей Владиком Худзиком. Первые годы после войны в нашей стране как бы забыли о врагах народа и борьбе с ними. Уж очень дорого досталась победа, слишком многое было разрушено и первой задачей было хоть как-то начать в этих условиях жить. Опомнились правители тогда, когда поняли, что слишком много воинов, освобождавших Европу повидали другую жизнь, что слишком много появилось командиров, вкусивших Победу и свободу и управлять ими будет не так просто! И снова начались процессы и чистки. Не миновали они и наш институт. Отец писал, что его вызвал тогдашний проректор по учебной работе Жаворонков и сказал:"Передай Худзику, чтобы как можно быстрее исчез из института и не появлялся в общежитии. Он в списке, как член семьи врага народа". Отец вышел от него обескураженный. Во-первых, он считал, что Владька отличный парень и вся эта ситуацию страшно несправедлива. А во-вторых, хотя ни разу в жизни со мной на эту тему не говорил, наверняка знал, что в таких ситуациях нужно не рассуждать, а действовать. И они начали действовать. Не знаю какие документы были у него на руках - видимо какие-то были. Стало быть надо бежать. Самым трудным было найти деньги, поскольку все они жили на студенческую стипендию и подработку типа разгрузки вагонов, которая миллионы не приносила. Как они сумели за день собрать сумму достаточную для покупки билета на поезд понятия не имею. Наверное собрали у всех, у кого смогли. Худзик исчез из Москвы и как впоследствии оказалось, осел в Саратове, закончил там медицинский институт и когда в середине 60-х приехал в Москву нашел отца. Я помню папин ликующий голос, который кричит в телефон кому-то из Коммуны:"Ты знаешь кто мне сегодня звонил? Владька Худзик! Он жив, он в Москве, он хочет всех видеть!". И так они и поступали - если видели несправедливость, которую одолеть было не под силу вставали стеной, чтобы минимизировать ее действие. И во всех ситуациях они были не столько говорителями, сколько делателями. Был такой старый анекдот "В чем разница между большевиками и коммунистами? Большевики говорят: "Делай как я!", а коммунисты: "Делай как я говорю!". Так вот они были большевиками.
Предыдущее
Следующее
пятница, 15 января 2010 г.
Лыжницы
Петрова, Василёва, Пивушкова
На этом фото слева направо: 1-?, 2- Петрова, 3 - Василёва, 4 - Постников, 5 - ?, 6-Пивушкова
понедельник, 11 января 2010 г.
Строгановы, институт
Насколько я помню родители поступили на неорганический факультет. Набор студентов в послевоенные годы был очень разным по возрасту и общей подготовке. Вместе со школьниками, окончившими школу в году войны поступали ребята, которые уже год или два после окончания школы нигде не учились. Ведь большинство московских вузов были эвакуированы, в частности наш - в среднюю Азию, в Коканд, и учиться было попросту негде. Кто-то вернулся из эвакуации, кто-то прожил всю войну в Москве, кто-то вернулся с фронта и вот такой разношерстный набор пришел в вуз. Общежитие давали всем иногородним - даже тем, кто имел подмосковную прописку. Вот так они там и оказались. В те годы в Менделеевке было много немолодых профессоров, впрочем, наверное 40-50-летние тоже казались немолодыми вчерашним школьницам. Во всяком случае мама рассказывала о дедушке, читавшем "Детали машин" или "начертательную геометрию" и засыпавшем посреди лекции. Учиться было трудно - наш ВУЗ насыщен технологическими предметами и 4-5 экзаменов в сессию норма, а не исключение. Но, не смотря на это, их студенческая жизнь была насыщена событиями. Во-первых, они все занимались спортом - бегали осенние и лыжные кроссы, играли в волейбол и баскетбол, ходили на каток и дружно участвовали во всех спортивных соревнованиях. Может быть этому способствовал Алексей Алексеевич Постников, который тогда уже работал на кафедре физкультуры, был заводным и сильным спортсменом и, самое главное, не намного старше их. Во-вторых, мой отец заразил всех своих ближайших друзей и подруг горами. Он еще до войны, работая на авиационном заводе занялся альпинизмом в спортивном обществе "Крылья Советов".
Еще отец очень любил музыку - это шло от Строгановской семьи, где любили музыку и хоровое пение и пока семья была в полном составе пели родители вместе с детьми, причем пели по крайней мере на два голоса. Где и когда отец освоил гитару - не знаю. Никогда не приходило в голову спросить. Однако у него был очень приятный тенор, гитара-семиструнка с "цыганским строем" и огромный репертуар народных песен, романсов и всего, что пела послевоенная Москва. У него был великолепный слух, он легко настраивал гитару на любой тон и мог подыграть практически любому певцу,хотя бы парой аккордов. Я думаю, что он был инициатором общих походов в оперу. Во всяком случае точно знаю, что он ходил на все спектакли Большого театра, а поскольку человеком был компанейским вряд ли ходил один.
Мама была классной лыжницей - легкая, быстрая, привыкшая к ним с детства. Она очень любила скорость, прекрасно держалась на любом склоне, быстро встала на горные лыжи. Но были два вида спорта, которые она так и не смогла освоить. "Ни один из моих кавалеров - смеялась она - не сумел поставить меня на коньки и посадить на велосипед!". Училась она хорошо, поскольку плохо учиться не умела - характер не тот. Видимо именно поэтому попала в число тех, кому предложили перейти на новый, физико-химический факультет, который был создан в Менделеевке в 1949 г. по инициативе академика Курчатова...
Предыдущее
Следующее
"Интересный фактОтец притащил всех своих друзей на тренировки в Царицино. Там развалины старого дворца служили тренировочными стенками для скалолазов и инструкторы-альпинисты из "Крылышек", так называли они между собой эти самые "Крылья советов" учили азам техники скалолазанья и правилам поведения в горах.
Словосочетание Крылья Советов стало популярным в конце 20-х годов XX века. В 1929-м такое имя получил первый магистральный пассажирский самолет АНТ-9. Его опытный образец осуществил впечатляющий перелет по городам Европы. Однако при запуске серийной модели прежнее имя уже не использовалось – самолет назвали ПС-9 или "Крокодил" (в честь сатирического журнала). После Великой Отечественной войны "Крылья Советов" ассоциировались уже исключительно со спортом.
ДСО "Крылья Советов" было создано в СССР в 1936 году при Центральном Комитете профсоюзов работников авиапромышленности. В довоенные и первые послевоенные годы спортивные команды и секции с названием "Крылья Советов" существовали практически во всех городах, где базировались предприятия советского авиапрома – в Воронеже, Куйбышеве, Саратов, Смоленске, Уфе, Таганроге, Иркутске, Комсомольске-на-Амуре, Ташкенте, Запорожье.
Но в 1950-х и 1960-х прошли многочисленные реформы профсоюзных спортивных организаций, в результате которых общества "Крылья Советов", "Труд" и "Зенит" то сливали, то придавали им новые сферы влияния. Окончательно ДСО "Крылья Советов" исчезло в 1966. Его название в итоге сохранилось только за футбольным клубом из Куйбышева (Самары), а также за хоккейной командой и спортшколой по художественной гимнастике в Москве. В столице и некоторых городах бывшего СССР имя "Крылья Советов" осталось за старыми стадионами."
Еще отец очень любил музыку - это шло от Строгановской семьи, где любили музыку и хоровое пение и пока семья была в полном составе пели родители вместе с детьми, причем пели по крайней мере на два голоса. Где и когда отец освоил гитару - не знаю. Никогда не приходило в голову спросить. Однако у него был очень приятный тенор, гитара-семиструнка с "цыганским строем" и огромный репертуар народных песен, романсов и всего, что пела послевоенная Москва. У него был великолепный слух, он легко настраивал гитару на любой тон и мог подыграть практически любому певцу,хотя бы парой аккордов. Я думаю, что он был инициатором общих походов в оперу. Во всяком случае точно знаю, что он ходил на все спектакли Большого театра, а поскольку человеком был компанейским вряд ли ходил один.
Мама была классной лыжницей - легкая, быстрая, привыкшая к ним с детства. Она очень любила скорость, прекрасно держалась на любом склоне, быстро встала на горные лыжи. Но были два вида спорта, которые она так и не смогла освоить. "Ни один из моих кавалеров - смеялась она - не сумел поставить меня на коньки и посадить на велосипед!". Училась она хорошо, поскольку плохо учиться не умела - характер не тот. Видимо именно поэтому попала в число тех, кому предложили перейти на новый, физико-химический факультет, который был создан в Менделеевке в 1949 г. по инициативе академика Курчатова...
Предыдущее
Следующее
четверг, 7 января 2010 г.
среда, 6 января 2010 г.
Фотоальбом Пивушковой
Дорогой Зиночке от группы в день рождения. 4 ноября 1950Интересно, у кого-нибудь ещё остались такие альбомы?
Из фотоальбома Пивушковой. Рождение коммуны
Верхний ряд слева направо: Ю.П.Захаров, И.Э.Спектор, Е.Ф. Строганов
Сидят: З.И.Пивушкова, И.Ф. Морданова, М.М.Хвощевская
На фото почему-то отсутствуют Нина Петрова (Строганова) и Фельд
вторник, 5 января 2010 г.
Строгановы, истоки
Мои родители познакомились, когда начали учиться в МХТИ им. Д.И. Менделеева в 1946г. Папа - Евгений Федорович Строганов пришел с войны, а мама - Нина Степановна Петрова приехала из Петропавловска-на-Камчатке. Оба не москвичи, поэтому поселились в общежитии В Головановском переулке, где в те времена был студенческий городок, приютивший жаждущих знаний из нескольких московских Вузов. К стыду своему я уже не помню каких именно. Первые послевоенные годы были голодными. Набор доступных продуктов был не очень большой, а на такие товары первой необходимости как хлеб выдавали карточки на месяц вперед. Мама говорила, что чувство голода не отпускало никогда, а запах свежего хлеба сводил с ума и самым трудным было после получения карточек не отоварить все сразу (а на день на человека приходилась определенная норма хлеба) и не съесть весь положенный на месяц хлеб.
Надо сказать, что в Москве она оказалась случайно. Она родилась в Киеве в 1927 году, а в 1933 или 1934 бабушка уехала с ней на Камчатку - там объявился исчезнувший в 1929 году дед. Те, кто хоть немного помнит историю страны Советов знает, что в эти годы было покончено с НЭПом и начался страшный виток репрессий, который как смерч утянул миллионы жизней. Деда кто-то предупредил, что ему, как бывшему бойцу Белой Армии тюрьмы не миновать и он скрылся в одночасье, оставив жену с ребенком у киевской тетушки. Бабушка лет пять не знала о нем ничего и никогда нам так и не рассказала как он пропал и откуда потом появился. Но как только появился взяла с собой маленькую Нину, сестру Маню и через всю страну потащилась к мужу. Об их жизни на Камчатке нужно писать отдельную книгу, но нам важно лишь то, что мама выросла и закончила в Петропавловске школу с серебряной медалью, поэтому все в один голос ей твердили, что учиться нужно ехать на материк, что в Киеве полно родственников, которые не дадут пропасть. И они с подружкой переплыли на теплоходе на материк, сели в 500-веселый поезд и поехали в Москву. (Почему так назывался поезд - не знаю, так говорила мама, а в Москву - потому что все пересадки были там).
В Москве на Лесной у подруги была какая-то знакомая, у которой они ночевали и которая отговорила их ехать дальше: "Зачем вам, глупые, куда-то уезжать из Москвы, это ж столица и жить в ней будет полегче. А институт - так вот тут рядом, идите и учитесь". Так мама попала в Менделеевку.
У папы история другая. Он родился в 1916 г. в деревне Бяково Ивановской области в семье механика Ивановской ткацкой фабрики Федора Александровича Строганова. Семья была большая, отец был шестым ребенком, самым младшим. Неизвестно как сложилась бы его судьба, если бы Федор Александрович не умер в 1925 г. от заражения крови. А тут бабушка осталась с кучей детей, которые впрочем не сидели даром на родительской шее, а все рано начали работать. Отец в 14 лет уехал в Москву, поступил в фабрично-заводское училище при туполевском авиационном заводе и на него же пошел работать после его окончания. Он был замечательным механиком - я не знаю чего отец не сумел бы сделать своими руками. Когда пришла война он отказался от положенной брони и ушел добровольцем на фронт. К счастью он был тяжело ранен в битве под Москвой и поэтому остался жив. Когда он поправился его отправили служить по специальности - механиком на российско-американский аэродром, поскольку шел уже 1944 г. и союзники вступили в бой с фашистами в Европе. Фильм про эскадрилью Нормандия-Неман - про таких как отец. Когда кончилась война он пришел в Менделеевку. Почему, если вся его прошлая жизнь была связана с самолетами? Понятия не имею. У меня есть только одна версия - этот институт закончил и продолжал в нем работать его самый близкий брат Вадим, который был старше всего на два года. Как бы то ни было они с мамой оказались вместе, на одном курсе и поначалу даже в одной группе на неорганике или , если официально, на факультете технология неорганических веществ.
Продолжение
Надо сказать, что в Москве она оказалась случайно. Она родилась в Киеве в 1927 году, а в 1933 или 1934 бабушка уехала с ней на Камчатку - там объявился исчезнувший в 1929 году дед. Те, кто хоть немного помнит историю страны Советов знает, что в эти годы было покончено с НЭПом и начался страшный виток репрессий, который как смерч утянул миллионы жизней. Деда кто-то предупредил, что ему, как бывшему бойцу Белой Армии тюрьмы не миновать и он скрылся в одночасье, оставив жену с ребенком у киевской тетушки. Бабушка лет пять не знала о нем ничего и никогда нам так и не рассказала как он пропал и откуда потом появился. Но как только появился взяла с собой маленькую Нину, сестру Маню и через всю страну потащилась к мужу. Об их жизни на Камчатке нужно писать отдельную книгу, но нам важно лишь то, что мама выросла и закончила в Петропавловске школу с серебряной медалью, поэтому все в один голос ей твердили, что учиться нужно ехать на материк, что в Киеве полно родственников, которые не дадут пропасть. И они с подружкой переплыли на теплоходе на материк, сели в 500-веселый поезд и поехали в Москву. (Почему так назывался поезд - не знаю, так говорила мама, а в Москву - потому что все пересадки были там).
В Москве на Лесной у подруги была какая-то знакомая, у которой они ночевали и которая отговорила их ехать дальше: "Зачем вам, глупые, куда-то уезжать из Москвы, это ж столица и жить в ней будет полегче. А институт - так вот тут рядом, идите и учитесь". Так мама попала в Менделеевку.
У папы история другая. Он родился в 1916 г. в деревне Бяково Ивановской области в семье механика Ивановской ткацкой фабрики Федора Александровича Строганова. Семья была большая, отец был шестым ребенком, самым младшим. Неизвестно как сложилась бы его судьба, если бы Федор Александрович не умер в 1925 г. от заражения крови. А тут бабушка осталась с кучей детей, которые впрочем не сидели даром на родительской шее, а все рано начали работать. Отец в 14 лет уехал в Москву, поступил в фабрично-заводское училище при туполевском авиационном заводе и на него же пошел работать после его окончания. Он был замечательным механиком - я не знаю чего отец не сумел бы сделать своими руками. Когда пришла война он отказался от положенной брони и ушел добровольцем на фронт. К счастью он был тяжело ранен в битве под Москвой и поэтому остался жив. Когда он поправился его отправили служить по специальности - механиком на российско-американский аэродром, поскольку шел уже 1944 г. и союзники вступили в бой с фашистами в Европе. Фильм про эскадрилью Нормандия-Неман - про таких как отец. Когда кончилась война он пришел в Менделеевку. Почему, если вся его прошлая жизнь была связана с самолетами? Понятия не имею. У меня есть только одна версия - этот институт закончил и продолжал в нем работать его самый близкий брат Вадим, который был старше всего на два года. Как бы то ни было они с мамой оказались вместе, на одном курсе и поначалу даже в одной группе на неорганике или , если официально, на факультете технология неорганических веществ.
Продолжение
понедельник, 4 января 2010 г.
Итак мы начинаем...
Сегодня мы начинаем писать историю дружбы наших родителей, которые называли себя коммунарами. Мы - это их дети, которые выросли в этом сообществе, связанном общей системой кровообращения - иначе понять их нельзя. Каждый из авторов, который будет делиться воспоминаниями на страницах нашего блога, сам расскажет о себе. И мы надеемся, что из этой мозаики состоящей из историй и фотографий, сложится лицо того послевоенного поколения, которое мы знали. Они все были коммунистами, никто из них не был стукачем. Для них святы были слова Дружба, Любовь, Родина и никогда они им не изменяли. Теперь принято считать, что вся советская эпоха была окрашена в черные тона, и жизнь была беспросветной и унылой. Мы хотим рассказать нашим детям и внукам, что жизнь была разной, в том числе и такой, какую прожили они - наши Коммунары.
Моя мама окончила школу и поступила в институт в 1946 г. Время было послевоенное, трудное, и чтобы выжить, четверо ребят, живущих в одной комнате общежития, и четверо девчат из другой комнаты объединились в коммуну.
О каждом можно рассказать целую историю, пока я просто назову их имена: Женя Строганов (президент), Нина Петрова, Изя Спектор, Зина Пивушкова, Изя Фельдштейн, Майя Хвощевская, Ира Морданова и Юра Захаров.
Все стипендии складывались в общий котёл, из этих денег покупали продукты и готовили еду по очереди. Жили весело, играли в волейбол, катались на лыжах, ходили в горы, пели песни, влюблялись. Моя бабушка, у которой были корова, куры, своя картошка старалась подкормить эту компанию. Молодые люди её любили, помогали, чем могли, приезжая в Загорск, и даже посвятили ей песню, из которой я помню только " Тетя Шура, тетя Шура - очень важная фигура".
Дружбу коммунары сохранили на всю жизнь. Каждый год в последнее воскресенье мая собирались у кого-нибудь дома или на даче, чтобы отметить день коммуны. Мама, жившая дальше всех от Москвы, в Восточном Кахахстане, тоже старалась не пропускать эти встречи, подгадывала к этому дню отпуск или командировку. Помимо коммунаров собиралось ещё много друзей коммуны, а потом и их детей. Для меня эти люди были членами семьи, тем более, что с ними я познакомилась раньше, чем со своими дядями-тётями, разбросанными по большой стране.
О каждом можно рассказать целую историю, пока я просто назову их имена: Женя Строганов (президент), Нина Петрова, Изя Спектор, Зина Пивушкова, Изя Фельдштейн, Майя Хвощевская, Ира Морданова и Юра Захаров.
Все стипендии складывались в общий котёл, из этих денег покупали продукты и готовили еду по очереди. Жили весело, играли в волейбол, катались на лыжах, ходили в горы, пели песни, влюблялись. Моя бабушка, у которой были корова, куры, своя картошка старалась подкормить эту компанию. Молодые люди её любили, помогали, чем могли, приезжая в Загорск, и даже посвятили ей песню, из которой я помню только " Тетя Шура, тетя Шура - очень важная фигура".
Дружбу коммунары сохранили на всю жизнь. Каждый год в последнее воскресенье мая собирались у кого-нибудь дома или на даче, чтобы отметить день коммуны. Мама, жившая дальше всех от Москвы, в Восточном Кахахстане, тоже старалась не пропускать эти встречи, подгадывала к этому дню отпуск или командировку. Помимо коммунаров собиралось ещё много друзей коммуны, а потом и их детей. Для меня эти люди были членами семьи, тем более, что с ними я познакомилась раньше, чем со своими дядями-тётями, разбросанными по большой стране.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)